На меня невидящими глазами смотрит целая куча лиц. Двадцать четыре замороженные головы заключены в визистеклянные коробки, которые поставлены одна на другую в шесть рядов по четыре. Все они разные. Цвет кожи – от нежно-розового до темно-коричневого. Старые и молодые. Мужские и женские. С широким носом, с крючковатым, с острым носом, с загибающимся кончиком. Губы разной формы. Длинные волосы, короткие; черные, золотистые, седые. Зеленые, голубые и карие глаза.

На коробках этикетки с именами, написанными заиндевевшими буквами: Курт, Мирос, Стент, Лоуэлл…

Дентон.

Я отшатываюсь. Сердце бешено бьется, ноги трясутся, как желе.

– Вижу, ты раскрыл мой небольшой секрет, Йорк… Это голос Дейла – спокойный и уверенный. Слышу его шаги за спиной, пока я не отвожу взгляда от мертвых глаз замороженных голов.

– Что ж, я могу объяснить…

Оборачиваюсь. Дейл стоит передо мной, глаза его сверкают. Одной рукой он поглаживает свою полуседую бороду, в другой руке – взведенный пульсер. Направленный на меня.

– Я помню, что сам предложил тебе чувствовать себя как дома, – говорит он с приятной улыбкой. – Но забыл, какие вы, старьевщики, бываете любопытные.

Моя голова кружится. Не свожу глаз с дула пульсера. – Но таковы все люди, Йорк. Любопытные. Непредсказуемые. Непослушные.

Я собираюсь с силами.

– Упрямые. Глупые. Неблагодарные.

Он смотрит мимо меня на хранилище замороженных человеческих голов.

– Слабые…

Его слова повисают в воздухе.

Калиф замер на моем плече.

Распер тихонько жужжит сзади. Прикидываю, будет ли прок от лазерного резака, висящего у меня на поясе. Должно быть, рука при этом непроизвольно дергается, и Дейл обращает на это внимание.

– Не глупи, Йорк, – говорит он, указывая пульсером на резак. – Брось это на пол. – Ну-ка, плавно, спокойно, медленно… Вот так.

Лазерный резак падает на пол.

– Оттолкни его.

Я выполняю.

Дейл улыбается:

– Ну что ж, Йорк. Я сказал, что могу объяснить. Как тебе известно, – говорит он напористо, – зоиды постоянно самосовершенствуются. Становятся все злее и беспощаднее.

Его улыбка расплывается шире.

– Вот и мы в Доме Клана улучшаем сами себя. Это началось довольно давно. Когда я наткнулся на робо-склад и обнаружил в нем роботов для домашних поручений. Примерно таких же, как твой Распер, но гораздо более продвинутых. Прекрасно сконструированных. Безупречно собранных. И запрограммированных на безусловное послушание – выполнение приказов без возражений и проволо́чек.

Он снова бросает задумчивый взгляд на морозильник за моей спиной.

– …в отличие от моих коллег.

Я осторожно киваю, лихорадочно пытаясь придумать, что же предпринять.

– Понимаешь, Йорк, наш клан загибался. Зоиды теснили его, уничтожая убежище за убежищем в этом секторе, пока наконец не осталось только это – Дом Клана. Робо-склад стал спасением. Я понял, что надо делать.

– И ты убил их? – вырывается у меня. – Своих коллег, своих товарищей?!

– Не убил, – возражает Дейл. Его спокойный, рассудительный голос больше не ободряет меня, а приводит в ужас. – Модифицировал, Йорк.

Он подходит к холодильнику и оглядывает головы.

– Первым оказался Дентон. Он сам был рад участвовать в программе.

К тому времени у него уже имелись кибернетические руки и имплант в позвоночнике. Когда зоиды отстрелили еще и ноги, он практически умолял меня трансплантировать его. Курт и Лоуэлл оказались следующими, и все сработало настолько безупречно, что я был уверен – остальные будут столь же рады. Но вместо этого они устроили заговор за моей спиной. Во главе его оказалась Мирос. Мне пришлось что-то с этим делать. Но это оказалось несложно.

Снова ободряющая улыбка, заставляющая меня поежиться.

– Все произошло за ужином. Мы сидели, ели и пытались разрешить наши разногласия. Дентон, Курт и Лоуэлл прислуживали. Успокоительное в протеиновой нарезке. Все очень цивильно.

Дейл проводит пальцем по визистеклу ящика с этикеткой «Мирос». Она выглядит старше остальных. Волосы тронуты сединой. На лбу и в уголках глаз морщины. Доброе и мудрое лицо.

Человеческое.

– Они уснули, – продолжает Дейл. – Я избавился от их старых тел, а мозги подверг криогенной консервации. Временной. Пока я не трансплантирую их в новые прекрасные робо-тела. Только вот странное дело – у меня все никак до этого руки не доходят.

Он молчит и широко улыбается.

– Без этих человеческих переживаний Дом Клана смог бороться за жизнь гораздо эффективнее. И зоидам пришлось оставить нас в покое. Никто не спорит. Не выражает несогласия. Все в точности выполняют то, что я скажу, и это очень удобно.

Он вздыхает.

– Правда, недавно я обнаружил, что когда тебе подчиняются беспрекословно – это становится несколько утомительным. И пошел на небольшой эксперимент со своим последним творением.

Он качает головой, словно припоминая, что именно сделал.

– Я возился с разными функциями искусственного интеллекта. Размышлял о том, как придать ему немного самостоятельности. Но не слишком много! Мне не нужна новая Мирос, чтобы жужжать в уши и создавать проблемы. Но я соскучился по человеческому общению.

Он улыбается.

– Поэтому я так рад принимать тебя в качестве гостя. Он наводит пульсер на меня. Его глаза сверкают. Я не могу отвести взгляд.

– И поэтому я решил, что ты не должен уходить. Никогда.

Его голос звучит по-прежнему спокойно и рассудительно.

– Сейчас мы с тобой пойдем в Лечебный Дом, – говорит он, указывая подбородком в сторону пандуса.

Глаза Дейла совсем заледенели. Я стою, словно примерз к месту.

– Вперед!

В голосе прорывается нетерпение.

Я поворачиваюсь и иду в сторону пандуса. Дейл следует за мной. Чувствую пульсер, нацеленный в спину. И не понимаю, как выкарабкаться.

Может, мне удастся развернуться, пригнуться, броситься на него, сбить с ног. Пульсер покатится по полу, я сумею его схватить и…

Ноги мои шаркают, голова опущена. Мы успеваем пройти только огромное хранилище, когда уголком глаза я замечаю оранжево-бурую искорку…